durum: sed levius fit patientia quidquid corrigere est nefas
"Чаще всего мои мысли представляли собой лоскутное одеяло, лучшего определения просто не подобрать. Это был дикий коктейль образов, лохмотьев разговоров с профессорами, друзьями, случайными людьми, это были мысли о бытовом и прозаичном и, конечно, было что-то красивое, аж жуть, и дико пафосное.
Записать это все - так, чтобы каллиграфическим почерком, с чувством, с толком, с расстановкой, - у меня никогда не хватало времени. Поэтому я постоянно неслась куда-то, черкала в блоге несколько строк, отписывалась, нежели писала, и держала все в себе. Временами мне казалось, что черепная коробка уже вот-вот должна разойтись по швам; не может, понимаете, не может быть у человека столько мыслей в одной дурной башке. В том, что у меня дурная башка, я не сомневалась никогда. Другие, правда, сомневались и постоянно мне поручали что-нибудь жуть какое важное, нужное и обязательное.
- Тонечка, - говорила соседка по коммуналке, богобоязненного вида старушка с неряшливым седым пучком на затылке, - деточка, помоги, пожалуйста...
Дальше следовало разное. Иногда меня просили настроить радио, иногда сходить к Марьиванне из 34-й, иногда прочитать на коробочке с каким-то очередным лекарством противопоказания. Я никогда не отказывала.
Знаете, это все, наверное, кажется таким вот инфантильным и детским, но к 17-ти годам своей непутевой жизни я решила обращать внимание на мелочи. Школа, вуз, работа, семья - это, знаете, общее. А я в 14 лет уже твердо знала, что буду другой. Я срывалась с насиженного места, ездила в другие города, смотрела фильмы в кинотеатрах на последних рядах, кормила голубей на балконе и рассыпала крошки по двору, чтобы Ганс по ним нашел меня. Я стриглась всегда очень коротко, и мне иногда казалось, что на голове у меня не волосы, а легкий пух, который постоянно лез в глаза. Когда мне так казалось, то бонусом к этому пуху шло ощущение крыльев за спиной, и весь мир - пел, плясал, кружился в хороводе, а я смеялась и читала ночью под одеялом, подсвечивая себе мобильником.
Старшие не одобряли меня.
Старшие всегда были зациклены на общем. Я в ужасе смотрела на этот образ жизни работа-дом-работа, я испытывала отвращение к синим кругам под глазами, к усталости в голосе, к опущенным рукам.
В 17 мне хотелось прыгать мячиком до потолка, бежать по улицам, громко распевая песни собственного сочинения, а еще слушать музыку своего города.
Вы не подумайте, я училась. Я хотела учиться. Но всегда хотела делать все по-своему. Читать Толстого ночью, читать Брэдбери утром, читать днем Байрона, читать себе вслух вечером Маяковского, расхаживая по длинному коридору на руках.
Соседи в коммуналке тоже меня не одобряли. Все, кроме той самой старушки, которая вечно просила меня о чем-то. Ее мелочи мне казались очень важными, да что там "казались", они и были самыми важными, я улыбалась и делала то, о чем меня просили, а потом мы сидели на старом диване на ее десяти квадратных метрах, пили чай и смеялись над старыми шутками, а потом мы вместе кормили голубей на балконе.
Вы себе даже не представляете, какое счастье - видеть мир в мелочах!
Поднимите свои носы от офисных бумаг, отчетов, конспектов, недописанных диссертаций, домашних заданий и детективов по 30 рублей за штуку! Оглянитесь вокруг, люди, мир крутится вокруг вас!
Маленький мальчик выводит мелом на асфальте "Я люблю тибя мама" очень коряво, а рядом стоит его мама, и в ее глазах такая нежность, знаете, видите, хочется расплакаться.
Двое идут под одним зонтиком под дождем, и он как бы невзначай касается ее руки. Я улыбаюсь и встряхиваю мокрую голову.
В метро едет юноша, замотанный до носа оранжевым шарфом, а в глазах плещется удовольствие, радость жизни. Я подмигиваю ему, и он подмигивает мне.
"Осторожно, двери закрываются...", люди, да не верьте, они открываются, они открыты, стоит чуть-чуть уклониться от этого серого, скучного, обычного, вы же найдете так много, вы же ослепнете от этого многоцветия, многогранния, перед вами будут открыты все дороги, будут заметны все мелочи, каждая травинка, каждое облако, каждый луч солнца станет важным, главным, особенным. Берите от жизни все, ездите в разные страны, кормите птиц, гуляйте, взявшись за руки, под дождем, смейтесь и заматывайтесь в оранжевый шарф, это же все ваше, все такое главное, оно же лежит под носом, ну оторвитесь вы от серости...
В 18 лет я поступила в университет.
В 22 меня взяли на работу.
В 24 я вышла замуж.
Обещание, данное себе в 14 лет, не сбылось".
Записать это все - так, чтобы каллиграфическим почерком, с чувством, с толком, с расстановкой, - у меня никогда не хватало времени. Поэтому я постоянно неслась куда-то, черкала в блоге несколько строк, отписывалась, нежели писала, и держала все в себе. Временами мне казалось, что черепная коробка уже вот-вот должна разойтись по швам; не может, понимаете, не может быть у человека столько мыслей в одной дурной башке. В том, что у меня дурная башка, я не сомневалась никогда. Другие, правда, сомневались и постоянно мне поручали что-нибудь жуть какое важное, нужное и обязательное.
- Тонечка, - говорила соседка по коммуналке, богобоязненного вида старушка с неряшливым седым пучком на затылке, - деточка, помоги, пожалуйста...
Дальше следовало разное. Иногда меня просили настроить радио, иногда сходить к Марьиванне из 34-й, иногда прочитать на коробочке с каким-то очередным лекарством противопоказания. Я никогда не отказывала.
Знаете, это все, наверное, кажется таким вот инфантильным и детским, но к 17-ти годам своей непутевой жизни я решила обращать внимание на мелочи. Школа, вуз, работа, семья - это, знаете, общее. А я в 14 лет уже твердо знала, что буду другой. Я срывалась с насиженного места, ездила в другие города, смотрела фильмы в кинотеатрах на последних рядах, кормила голубей на балконе и рассыпала крошки по двору, чтобы Ганс по ним нашел меня. Я стриглась всегда очень коротко, и мне иногда казалось, что на голове у меня не волосы, а легкий пух, который постоянно лез в глаза. Когда мне так казалось, то бонусом к этому пуху шло ощущение крыльев за спиной, и весь мир - пел, плясал, кружился в хороводе, а я смеялась и читала ночью под одеялом, подсвечивая себе мобильником.
Старшие не одобряли меня.
Старшие всегда были зациклены на общем. Я в ужасе смотрела на этот образ жизни работа-дом-работа, я испытывала отвращение к синим кругам под глазами, к усталости в голосе, к опущенным рукам.
В 17 мне хотелось прыгать мячиком до потолка, бежать по улицам, громко распевая песни собственного сочинения, а еще слушать музыку своего города.
Вы не подумайте, я училась. Я хотела учиться. Но всегда хотела делать все по-своему. Читать Толстого ночью, читать Брэдбери утром, читать днем Байрона, читать себе вслух вечером Маяковского, расхаживая по длинному коридору на руках.
Соседи в коммуналке тоже меня не одобряли. Все, кроме той самой старушки, которая вечно просила меня о чем-то. Ее мелочи мне казались очень важными, да что там "казались", они и были самыми важными, я улыбалась и делала то, о чем меня просили, а потом мы сидели на старом диване на ее десяти квадратных метрах, пили чай и смеялись над старыми шутками, а потом мы вместе кормили голубей на балконе.
Вы себе даже не представляете, какое счастье - видеть мир в мелочах!
Поднимите свои носы от офисных бумаг, отчетов, конспектов, недописанных диссертаций, домашних заданий и детективов по 30 рублей за штуку! Оглянитесь вокруг, люди, мир крутится вокруг вас!
Маленький мальчик выводит мелом на асфальте "Я люблю тибя мама" очень коряво, а рядом стоит его мама, и в ее глазах такая нежность, знаете, видите, хочется расплакаться.
Двое идут под одним зонтиком под дождем, и он как бы невзначай касается ее руки. Я улыбаюсь и встряхиваю мокрую голову.
В метро едет юноша, замотанный до носа оранжевым шарфом, а в глазах плещется удовольствие, радость жизни. Я подмигиваю ему, и он подмигивает мне.
"Осторожно, двери закрываются...", люди, да не верьте, они открываются, они открыты, стоит чуть-чуть уклониться от этого серого, скучного, обычного, вы же найдете так много, вы же ослепнете от этого многоцветия, многогранния, перед вами будут открыты все дороги, будут заметны все мелочи, каждая травинка, каждое облако, каждый луч солнца станет важным, главным, особенным. Берите от жизни все, ездите в разные страны, кормите птиц, гуляйте, взявшись за руки, под дождем, смейтесь и заматывайтесь в оранжевый шарф, это же все ваше, все такое главное, оно же лежит под носом, ну оторвитесь вы от серости...
В 18 лет я поступила в университет.
В 22 меня взяли на работу.
В 24 я вышла замуж.
Обещание, данное себе в 14 лет, не сбылось".
-
-
15.01.2009 в 14:34в цитатник
-
-
15.01.2009 в 16:09ты взялась за прозу?))
-
-
15.01.2009 в 16:45Сонри, эм. )) если честно, сама до конца не поняла. xD
-
-
15.01.2009 в 18:30-
-
15.01.2009 в 19:57Какой ты у меня талантливый )))